Стоит напомнить о разнице между аристократией и дворянством: первая категория — потомки и наследники владетельных/ суверенных домов, свободные от обязательств по отношению к другим; вторая — те, кто был связан обстоятельствами и обязательствами при дворе тех или иных правителей, государей, владетельных князей, епископов и тд. В Европе к первым себя причисляли потомки Карла Великого, коронованных особ (не обязательно законнорожденные), семьи Римских пап, с недавних пор — потомки Христа (по версии Дена Брауна и иже); на европейском Востоке — потомки императоров Византии, Рюрика, Гедимина. На Востоке как таковом — потомки пророка Мухаммеда (мир ему), Чингиз-Хана, Конфуция (хотя, очевидно, никакого отношения к «владению» последний не имел и, по европейским меркам, аристократом не был).
Иными словами, аристократия всегда выполняла функцию «зачинателей», законодателей, основоположников, была «креативным классом», который всё своё время (и деньги) тратил на концептуализацию и прожектёрство (пихание невпихуемого в пределы невозможного) — бессмысленное, по меркам дня сегодняшнего, занятие.
Аристократия артистична прежде всего в смысле «чистого искусства», искусства для себя, постоянного обращения к теме Иного, соотнесения себя с Вечным, иной перспективой и горизонтом мышления, иной, не сопоставимой с «мирской», логикой. С другой стороны, от жречества её отличала «практичность», тяга к «реальности» — то, что называется ныне «чувством долга»: не просто желание или стремление к чему-то запредельному, а именно действенное, всепоглощающее служение Цели, уходящей за горизонт индивидуальной воли и понимания, иррациональной по сути, недостижимой в пределах человеческой жизни.
Дворянство же было, изначально, в подчинённом положении и исполняло роль «административного аппарата». Это различие важно, и вот по какой причине: никто из тех, кто причастен власти в демократическом государстве не может быть аристократом. Дворянином — может быть, но не аристократом: в отличие от полномочий, власть иррациональна и не может быть делегирована. В этом основаная проблема понимания роли аристократии как «декора», без которого можно обойтись. Нельзя: только аристократия способна воплотить власть в образы, понятные только ей и никому больше.
Власть как иррациональное не поддаётся осмыслению, только переживанию. Как, впрочем, и свобода — ещё одно качество, которым аристократия обладает на «инстинктивном» уровне. Свобода как тайна творчества, переплавляющим «небытие в бытие“ (Бердяев).
Власть без свободы — насилие. Именно на нём зиждется «право» теперешних господ распоряжаться жизнями своих сограждан. Кажущаяся иррациональность «власть предержащих» — открытие памятников князьям и императорам, принятие законов об «исторической правде» и тд — не более, чем попытка имитации иррационального, за которым стоит хорошо просчитанная выгода. Иррациональное не поддаётся имитации, просчёту, прогнозу: политическая система, закрытая для иррационального кургуза и нелепа, как седло на корове, как город Петербург Ленинградской области.
Собственность, какой бы драматической они ни была, не «аристократична», личная выгода, даже в контексте «общественного блага», не сообщает ни личного, ни тем более семейного достоинства. Аристократия призвана к созиданию, не владению — имение всегда средство, и никогда не цель. Почему это важно? Прежде всего для понимания роли «элиты» — сословия имущих, выгодоприобретателей, «бенефициаров» всякого рода демократий, диктатур и всего между, созижденных и живущих молитвами и тщанием всякого рода и племени «баловней судьбы». Нет принципиальной разницы ни между Путиным и Байденом, ни между Джонсоном и Си. Есть Касталия, и всё остальное.
© Alexander von Hahn, June 2021
